Поэтика за чайным столом и другие разборы - Страница 120

• Предыдущая
• 120 / 296
• Следующая

Классический пример — знаменитая речь Марка Антония в «Юлии Цезаре» Шекспира (III, 2), в которой он многообразно варьирует, применительно к своим оппонентам Бруту и Кассию, оборот honourable men, начиная каждый раз с притворного согласия с ними, но постепенно подводя слушателей к противоположному мнению. Этот оборот проходит в тексте десяток раз, то с буквальными повторами, то с риторическими вариациями, и в заключение произносится одним из переубежденных Марком Антонием слушателей. В нижеследующем переводе М. А. Зенкевича слово honourable передано тремя почти точными синонимами (благородный, достойный, достойнейший), а в оригинале оно вообще всегда одно и то же.

                 
Не восхвалять я Цезаря пришел <…>
Здесь с разрешенья Брута и других, —
А Брут ведь благородный человек,
И те, другие, тоже благородны <…>
Но Брут назвал его властолюбивым,
А Брут весьма достойный человек <…>
Но Брут назвал его властолюбивым,
А Брут весьма достойный человек <…>
Но Брут назвал его властолюбивым,
А Брут весьма достойный человек.
Что Брут сказал, я не опровергаю,
Но то, что знаю, высказать хочу <…>
Обидел бы я Кассия и Брута,
А ведь они достойнейшие люди.
Я не обижу их, скорей обижу
Покойного, себя обижу, вас,
Но не таких достойнейших людей <…>.
Боюсь обидеть тех людей достойных,
Что Цезаря кинжалами сразили.


    
Достойных! Нет, предатели они.

С точки зрения тропики переосмысление лейтмотивного оборота дает здесь не столько эвфемизм, сколько иронию: смысл обращается в свою противоположность. Но родство с мопассановской техникой в ЭСМ не вызывает сомнений. Характерно, что и у Шекспира оно мотивировано своего рода цензурным — властным — запретом на прямое высказывание. Прежде чем предоставить Марку Антонию слово, пришедшие к власти убийцы Цезаря ставят условие, чтобы он не говорил о них плохо, хотя может говорить хорошо о Цезаре (III, 1):

                     
Итак, возьми прах Цезаря, Антоний.
В надгробной речи нас не порицай.
Но Цезарю воздай хвалу как должно,
Сказав, что это разрешили мы;
А иначе ты будешь отстранен
От похорон <…>


                 
                        Быть по сему.

Марк Антоний соглашается и формально — по-эзоповски полагаясь на власть слова — держит обещание, несколько раз подчеркивая, что не хочет спорить с достойнейшими людьми (см. такие его слова, как не восхвалять, не опровергаю, обидел бы, не обижу).

Второй, не менее хрестоматийный, пример — тоже из пьесы, на этот раз не трагедии, а комедии, причем более близкой Мопассану и по времени, и по языку, ибо французской. Это диалог хитроумного Скапена с его скупым хозяином Жеронтом в мольеровских «Плутнях Скапена» (действ. II, явл. XI) о необходимости заплатить выкуп за его сына Леандра, якобы увезенного турками на галеру. Лейтмотивной становится фраза: Эта галера и ее расширенный вариант: Кой черт понес его на эту галеру? выражающий нежелание скупца расстаться с суммой в 500 экю, назначенной Скапеном, выдумавшим всю эту историю. Вот ключевые моменты диалога (в переводе Н. Дарузес):

Сударь <…> Ваш сын <…> [Мы] пошли прогуляться на пристань <…> и, между прочим, понравилась нам одна отлично оснащенная турецкая галера. Вдруг молодой турок приятной наружности приглашает нас на эту галеру <…> Он нас принимает очень вежливо <…> Пока мы угощались, турок вывел галеру в море, а когда отплыли подальше от пристани, посадил меня в лодку и велел вам сказать, что если не пришлете ему со мной пятисот экю сей же час, то он увезет вашего сына в Алжир.

Черт знает что! Пятьсот экю? Ах он, разбойник! <…>

Теперь вам, сударь, надо скорей думать, как спасти от рабских цепей сына, которого вы так нежно любите.

Кой черт понес его на эту галеру? <…> Беги <…> скажи этому турку, что я подам на него в суд.

Помилуйте, какой же суд в открытом море?

Кой черт понес его на эту галеру? <…> Ступай к этому турку и скажи ему, чтобы он вернул мне сына, а ты останешься у него заложником, пока я не соберу денег.

<…> Неужели турок, по-вашему, до того глуп, что примет такого бедняка вместо вашего сына?

Кой черт понес его на эту галеру? <…> Так ты говоришь, он требует…

Пятьсот экю.

Пятьсот экю! Да есть ли у него совесть?

Ну, какая уж там совесть у турка!

Да знает ли он, что такое пятьсот экю? <…> Кой черт понес его на эту галеру?

<…> Ради бога, поторопитесь, сударь!

На, вот тебе ключи от моего шкафа <…> Возьми там все старье из большой корзины и продай его ветошнику, а потом ступай и выкупи моего сына.

<…> Да мне и ста франков за это не дадут <…>

Кой черт понес его на эту галеру?

<…> Бросьте вы эту галеру, подумайте лучше <…> как бы вам совсем не потерять сына <…>

Постой, Скапен, я схожу за деньгами <…> Так ты сказал, четыреста экю?

Пятьсот, сударь.

Пятьсот экю! <…> Кой черт понес его на эту галеру? <…> Неужели другого места для прогулки не нашлось? <…> Проклятая галера!

(в сторону). Далась же ему эта галера!