Поэтика за чайным столом и другие разборы - Страница 268

268

285

Топорище и срубы в устах еврея-отщепенца, желающего приникнуть к русскому чужому, сродни избе, которую в кульминации бабелев-ской «Справки» (написана в начале 1930-х гг.) рубит метафорический деревенский плотник, реализуя установку автора, тоже еврея, на завоевание места в русской литературе (см.: Жолковский 2006 [1994]: 128).

286

Об этом стихотворении и мотиве «дразнения» см.: Жолковский 2005 [1979].

287

Ронен 2002 [1994]: 51; Стратановский 1998: 217–218; Сурат 2009: 180–184; Сурат 2011.

288

Два ударных У — два ударных И — два ударных А — два ударных Е; серии Т и Р; и некоторые другие аллитерации.

289

Причудливо и само внезапное обещание помогать не столько «своим» (князьям), сколько «чужим» (татарве); см.: Капинос 2003: 75. Подобные противоречивые — «непродуманные» — скачки характерны для амбивалентной поэтики Мандельштама вообще и для его «вызывающих» текстов в частности.

290

Очерченным здесь кластером («памятник» + «договор с высшей инстанцией» + «за» + «чтобы») дискурсивный формат СМР не исчерпывается. В свете работы Капинос 2003 целостное описание этого формата должно будет интегрировать также мотивы «детских» взаимоотношений сына с отцом и братьями (как в истории Иосифа), помощника с царем (как в пушкинском «Отроке»), человека и поэта с Богом (как в «Благодарности» Лермонтова), Иисуса с Богом Отцом (как в Молении о чаше) и некоторые другие; в результате интерпретация загадочного адресата СМР обогатилась бы сакральным компонентом.

291

Впервые: Большой город. 2011. № 22 (288). 14 декабря. С. 38–40 (краткий вариант); Звезда. 2012. № 10. С. 223–234 (полный окончательный вариант). Статья отмечена российско-итальянской премией «Белла» (Верона, май 2013 г.).

За замечания и подсказки я благодарен А. Ю. Арьеву, Михаилу Безродному, Р. С. Войтеховичу, А. С. Кушнеру, Л. Г. Пановой, Ф. Б. Успенскому и Н. Ю. Чалисовой.

292

Чеховская пепельница не прошла мимо внимания Кушнера: Какая разница, Чем мы развлечены: Стихов нескладицей? Невнятицей волны? Снежком, нелепицей? Или совсем, как встарь Стеклянной пепельницей, Желтой, как янтарь? («Какая разница…», 1969).

293

Ср.: «В сознании Анненского символизм, вообще „модернизм“ встретился с <…> опытом социально-психологической литературы <…> [Э]то скрещение принесло своеобразный плод — метод, который <…> можно назвать психологическим символизмом <…> Сцепление человека <…> с окружающим миром — это исходная мысль всей поэтической системы Анненского, определяющая ее психологический символизм и ее предметную конкретность <…> Речь здесь идет о лирике, которая не оперирует прямо мыслями и чувствами лирического субъекта, но зашифровывает их кратчайшим повествованием, сценой, изображением предмета или персонажа <…> Анненский учился у французов <…> сосредоточивать лирический сюжет на одном символически трактуемом предмете <…> [У] Анненского вещь <…> вовлечена в движение. Вещи — скрипка, шарманка, будильник, испорченные часы, горящий фитиль, выдыхающийся детский шар — действуют <…> Через сюжетное движение вещей совершается <…> детализация и конкретизация <…> психологических состояний, которые в суммарной своей форме дали бы только отвлеченно-общие поэтические формулы — тоски, страха, разочарования или творческой радости <…> [Д]ля <…> Анненского специфичнее всего третий тип соотношения между вещью и человеком <…> [п]редмет не сопровождает человека и не замещает его иносказательно; оставаясь самим собой, он как бы дублирует человека» [Гинзбург 1974 [1964]: 313–328].

294

«После смерти Л. Я. ее сахарница <…> попала в дом к сыну Лены [жены Кушнера Елены Невзглядовой] — Мите и его жене Свете, а потом, после этого стихотворения, была торжественно возвращена нам с Леной <…> Тяжеленькая, продолговатая, глубокая, с двумя ангелочками, припаянными с боков, и узорными ручками, на каждой из которых можно разглядеть открытую пасть маленького дракона» (А. Кушнер, электронное письмо ко мне, 17 декабря 2011 г. — А. Ж.). Прислал Кушнер и две фотографии сахарницы, сделанные им самим.

295

Этого стихотворения касается Кушнер в своей статье о Кузмине [Кушнер 2003: 267].

296

Единственное вхождение слова сахарница, отмеченное в поэтическом подкорпусе Национального корпуса русского языка (http://ruscorpora.ru/search-poetic.html).

297

Автореминисцентно и посвящение — Л. Я. Гинзбург адресовано также стихотворение «Эти бешеные страсти…» (1972).

298

Об этой стихотворной перекличке и ее поэтическом контексте см.: Боровикова 2003.

299

«„В вагоне“ — одно из высших достижений лирического психологизма Анненского <…> Но в данном случае [вещи — ] аксессуары; подлинные же двигатели лирического сюжета — люди. Это стихотворение — образец лирической новеллистичности, удивительной по динамике подразумеваемого» [Гинзбург 1974 [1964]: 339–340].

По линии повествовательности и одновременно «посудности» можно вспомнить популярное в свое время детское стихотворение С. Михалкова «Хрустальная ваза» (1951). Там три школьницы несут любимой учительнице в подарок от класса вазу, роняют ее, разбивают (!), но случившиеся рядом советские люди приходят на помощь и в складчину покупают новую — От штатских и военных — Людей обыкновенных, От всех в живых оставшихся Участников войны, От бывших одноклассников, На встречи собиравшихся, От мальчиков и девочек, От всех детей страны!

268